Мозги за нами едут полицаи минус, Якутский режиссер Дмитрий Давыдов рассказал, как снимали "Молодость", когда было минус 62
По моему абсолютно бесполезная и к тому же не удобная "фишка". Что, собственно, было содержимым? У вас представление о США из советских "документалок" годов эдак х. Екатерина К. Энергетики — всего лишь ключ, который открывает дверь к бодрости.
В этом заведении огромный выбор вкусных и качественных коктейлей, вежливые и опытные бармены, учтут вкус каждого Самое лучшее заведение, куда хочется возвращаться ещё и ещё! Прекрасное заведение, замечательное обслуживание, отзывчивый и вежливый персонал. Приветливая девочка официант Кристина , учла все ньюансы.
Кухня бомба, такой сочный шашлык, пальчики оближешь. Текила бум на барной стойке, это кайф. Спасибо огромное СБ за безопасный вечер. Вернемся и не раз!!! Даниил Савтырёв. Отличное место для ночного развлечения, вежливый персонал, единственный недостаток кальян, 15 минут куришь и проподает вкус табака, кухня отличная, продукты свежие подача хорошая, на баре вежливые бармены без труда посоветуют коктейль, быстро сделают, атмосфера всегда позитивная. Валерия Гайдидеева.
Прикольный бар, вкусная еда, действительно вкусная. Но я пришла не за едой, конечно классно, что два разных зала под клуб и караоке. Мы попали в зал караоке, поскольку не было мест, но ни капли не пожалели, попели, потанцевали. Так вышло, что вырубили свет в районе, но нас развлекал DJ да и все атмосферно попели песни акопельно! В Руки вверх побывали впервые. Сидели на втором этаже, на танцполе. Место атмосферное, душевное. Из плюсов: есть караоке зал, куда можно спуститься после закрытия клуба,приятный контингент в заведении, быстрое обслуживание.
Обслуживала девушка Кристина, приятная, внимательная, с отличным чувством юмора, уладила недопонимание с другой компанией. Хорошая охрана, ребята ходят по залу, высматривают хулиганов, отвадили непрошенных и наглых мужчин.
Хороший бар, вкусная кухня. Действительно вкусно, несмотря на то что это клуб, не кафе и не ресторан. Вкуснейшие роллы-прям на высоте. Из минусов, туалет не первой свежести, нет диспансеров,как для мыла так и для бумажных полотенец. Кислотная обработка всех старых и новых песен.
Официант обозначила, что порции более менее стандартные, порции большие оказались не знаю даже к плюсам или минусам отнести просто блюд надо заказывать меньше, иначе все съесть не реально, заказав по салату, горячему и роллы, оказалось многовато. Ценник средний, на компанию из четверых человек чек 10к.
Теперь мы будем вашими частыми гостями. Ксения К. Очень хорошее заведение!
Не в первый раз бываем здесь, с каждым разом становится всё лучше и лучше! Желаю только процветания и всё больше и больше клиентов. Невероятно уютно и хорошо. Наталья Романова. Элеонора Макарова. Отличная музыка! Вкусная кухня! Всегда чисто и убрано Диджей и Кальянщик топчик!! Бармену отдельное спасибо за красивую работу! Много крутых фото зоне! Обязательно вернусь ещё! Ира Димирова. Отличное место, очень понравилось.
Приветливый персонал, уютная атмосфера, зажигательная музыка, на месте точно не усидишь. Особая благодарность Дмитрию, весь вечер зажигал. Жуланова Татьяна. Отличное заведение, звук выводят хороший, напелись от души,даже получили сертификат от шеф повара, очень вкусно. Ну единственное что за правила в караоке, люди приходят попеть, а приходиться сидеть есть с этими депозитами и ждать очереди, причём ещё гоняют музон дискач.
Есть ведь специальные танцполы. Я согласна когда поют люди выходят танцуют, но только включают музыку, люди садятся и уходят. Мариетта Е. Отмечала день рождения 17 декабря!
DJ парень крутой, его голос прекрасен. Я обязательно буду посещать данное заведение. Спасибо Вам. Виталий Ф. Изначально понравилось , франшиза хорошая , задумка меню и прочее на высоте но сервис в Ессентуках хромает очень сильно , прошу руководителей обратить внимание на сотрудников! Если это так то грош цена такому заведению которое типа до 6 утра работает но по факту люди в 23 уже разбежались , надеюсь этот отзыв увидет руководство и примет меры к вашему администратору который ни чего не контролирует , Попытались админа пригласит в зал а они заняты своими делами , курят общаются с друзьями и прочее на посетителей даже бармену все равно , т.
Делайте выводы хотите чтоб к вам как к челяди относились или с понимание и уважением. И в целом впечатление к этой франшизе портится из за таких сотрудников - колхоз как в х , может они этого и обиваются типа ностальгия типа улыбка, но вы поняли!!! Алик Алик. Бы дважды, Лучше чем данное заведения в городе нету, Минусов нету, Тока положительные отзыв, и пожелания.
От первого раза впечатления зашкаливают. Вот тока одно то что второй раз когда пришли, плей лист выбора песен немного сократился от первого раза, Это не минус, а пожелания в том чтоб руководство расширила список.
Вообщем: заведения на высшею оценку, персонал- очень вежливый и заботлевый, кухня, музыка, звук, аппаратура-супер. Рекомендую данное заведения. И только сюда приду вновь! Спасибо большое руководству с подбором и персонала, и музыки, всего всего. Нам понравилось.. Диджей в караоке молодец. Терпит завывания гостей и разбавляет музыкальными паузами. Народ идет не смотря на время.. Поэтому надо заходить при настроении выпить -петь- плясать. Екатерина С. Добрый день! Долго собиралась с мыслями чтоб написать отзыв, потому что считаю, что когда пишешь хорошее, лучше обдумать!
Я не буду писать о заведении, так как лучше сюда сходить и погрузиться самостоятельно в эту атмосферу! Ведь у каждого свои вкусы и предпочтения. Я у вас кайфую!!! Но напишу я про ребят которые работаю и делают наш отдых отличным… начнем с Валентины которая с самого входа своей улыбкой уже задает настроение на прекрасный отдых, решает все проблемы четко и слаженно, на все мои просьбы я получала только положительный ответ.
Поэтому Валентине огромная благодарность, она делает все для людей!!! В караоке очень уютно и комфортно. Желаю успехов и побольше адекватных посетителей!!! Валентина респект… вы лучшая.
Катерина Леди. Заведение, скажем так, среднего класса. Дресскода нет, лично я против когда приходят танцевать в спортивных костюмах и широких шароварах с рубахой на три размера больше , ограничений по возрасту нет, одним словом, все мимо проходящие - WELCOME! Отсюда контингент абсолютно разный Обслуживание, вообще на двойку. А все потому что работала в зале всего одна официантка. Она просто разрывалась, но обслужить сразу и вовремя все, эдак, столов 20, ну не реально просто. От того, время ожидания заказа, элементарно даже сока, как минимум пол часа.
До часу ночи музыка репертуара Руки вверх, после часа уже более клубная и современная, не кислотная. Станислав Зарва. Персонал дружелюбный, обслуживание быстрое. Музыка зажигательная Атмосфера хорошая Кухня вкусная Единственный минус дорогие алкогольные напитки В целом все здорово, рекомендую.
Алина Исамутдинова. Отличное место для ночного развлечения, вежливый персонал, прикольный бар, вкусная еда, действительно вкусная, атмосферно попели песни акопельно! Одно из лучших заведений в нашем городе. Уютно,классная кухня,отзывчивый персонал,классный интерьер.
Музыка на любой вкус и возраст. Отдельный респект караоке бару! Колмакова Н. Отличное заведение, классно провели время, дружелюбный персонал, хотелось бы выразить благодарность арт директору за приятный бонус.
Екатерина Штейн. Супер заведение , побывали с друзьями , атмосфера очень понравилось. Вкусная кухня , коктейль Руки вверх рекомендую!!! Ну и самое главное это вежливый и отзывчивый персонал. Алексей Тленнов. Классная музыка, хорошая кухня, атмосфера очень уютная и комфортная. Для Ессентуков крутое заведение, респект всему персоналу. Караоке, отдельный вид искусства. Мозги - Курица zaycev. Мозги - Ушел в отрыв. Мозги - Руки над головами. Мозги - Аябо - Soundvor. Популярные разделы. За сутки За неделю За месяц За все время.
Советуем треки. София Ротару - Осеняя мелодия София Ротару. Баста - Баста - Я за тебя молюсь минус. Танцы Минус - Мне родная улыбается. Танцы Минус. Рада Рай - В горнице моей светло. Рада Рай. Детские песни - Ах какой хороший дедушка мороз минус. Детские песни. И Целого Мира Мало - Garbage - The World Is Not. И Целого Мира Мало. Непоседы - Круглая песнка.
Слух отключился, глаза перестали видеть. Тишина трепетала легким колыханием воздуха над площадью. И пустынна была площадь — ни единого человека на ее просторной сковороде, ни единой обегающей ее по кругу машины. Правда, выключая телефон, К. Следовало еще позвонить другу-цирюльнику, извиниться за свое исчезновение, но мысль об этом была уж совсем мимолетна, чиркнула никудышной спичкой и, не разгоревшись, погасла.
Счастье, с которым он проснулся, было похоже на облако, что окружало его совершенно вещественной, плотной субстанцией, как вещественно охватывает тело при погружении в нее вода. Звуки, доносившиеся из-за притворенной двери — нечаянный звяк тарелок, звон чайной ложечки в чашке, стук сорвавшегося ножа о доску — свидетельствовали, что он не слишком уж залежался, привереда еще дома, еще завтракает. Счастье, одевавшее К. Привереда, уже вся в броне служивой одежды — ландскнехт, изготовившийся к броску в бой длиною в день, — как раз вылетала из кухни, в руке косметическая сумочка с распахнутым зевом, вторая рука перебирает ее содержимое — выудить необходимый инструмент для макияжа и сотворить на лице до вечера защитную маску.
И сей же миг принялась выкручиваться из его рук. Я уже все… я тебе там оставила посуду, не успеваю… помоешь? Она уже стояла перед зеркалом в прихожей и, вся подавшись к нему, вперясь в свое отражение, омахивала веки кисточкой-бархоткой, придавая лицу дневной боевой раскрас. Но сначала он захлопнул дверь за ней. После чего, торопясь, перекинулся через всю квартиру к комнатному окну и принялся пялиться в него, ожидая ее появления на улице. И она знала, что он смотрит, протрепетала, вскинув над головой, на ходу рукой, а прежде чем скрыться за углом, все же обернулась и — скорее всего, даже не увидев его в окне, — снова воздев руку над головой, прощально помахала К.
А ему сегодня некуда было спешить. Он сегодня был свободен навылет — с утра до ночи. Экзамены у группы, перед которой вчера метал бисер на консультации, предстояло принимать лишь завтра.
Завтра, завтра, не сегодня, так ленивцы говорят. Сегодня он мог позволить себе быть ленивцем. Счастье, несшее его на своих крыльях, повлекло К. Но когда он, завершив все дела, уже выходил из квартиры привереды, уже переступил через порог, неожиданно в нем прозвучало брошенное ему у зеркала напоминание захлопнуть за собой дверь. И что было в нем такого двусмысленного?
Просто захлопнуть, а не закрыть, как бы следовало, ключом. Безопасности она предпочитала Независимость от него, К. Путами долга и обязательств — пусть хлипкими, едва ощутимыми, но все же! Нуждалась в нем лишь затем, чтобы соответствовать своей жизнью вмененным правилам стерильности?
Держала при себе, не имея ему пока замены, которая могла удовлетворить ее? Овивавший его своими пеленами кокон счастья развился — он не успел отойти от щелкнувшей язычком замка ее двери. И тотчас все вчерашнее — друг-цирюльник в простыне на манер древнеримского патриция с ошпаренным лицом, кондитерско-кофейное заведение Косихина, конопень со своей командой, — словно прорвалась некая запруда, хлынуло в него, круша на своем пути остатки кокона, клокочущим беспощадным потоком. Вышагнув из полумрака подъезда на ослепившую бесстыдно нагим, ни клочка облачной одежды, блистающе-жарким солнцем, словно обесцвеченную улицу, К.
Пора было возвращаться в мир. Сколько бы градусов там тебя ни ждало. Что ты без мира? Без мира ты лист, сорвавшийся с дерева, ни земных соков тебе от корней, ни хлорофилла из воздушного океана, ложись на землю, желтей и сгнивай. И только оживший брусок телефона завершил внутри своего электронного чрева все необходимые операции и подключился к миру, тотчас на экран с писком полезли одна за другой эсэмэски: от родителей, от друга-цирюльника, от станции, сообщавшей об их звонках — вчера, ночью, сегодня, — и бессчетно, бессчетно.
Засаженный шпалерами нестриженого кустарника и редкими деревьями между ними зеленолиственный бульвар рассекал улицу, на которой стоял дом привереды. Первому он позвонил другу-цирюльнику. С друга-цирюльника, казалось ему, начать будет проще. Откуда ты? Что с тобой случилось? Почему ты пропал? Похоже, если друг-цирюльник и был обижен на К.
Они тебя обыскались! Извини, что я вчера ушел. Мне так было… ты понимаешь? И через кратчайшую, но отчетливо обозначившую себя паузу спросил: — Так ты что? С тобой… как ты вчера ушел… С тобой… ничего? Событий, можно считать, и вправду не было, а знать другу-цирюльнику о цидуле, переданной через привереду, и о том, что включен в некую базу, — зачем ему это? Или нет? Я его не изменил. Звони, пожалуйста. Да хоть среди ночи! Позвонить родителям и после звонка другу-цирюльнику казалось все так же невозможным.
Но и нельзя же было не позвонить. Странно, однако: в голосе отца не было того негодования и возмущения, которых он ожидал. Одно растерянное волнение было в его голосе, смятенная тревога — без всякого следа порицания, — словно К. И вот же что было тому причиной.
Ночью им, оказывается, звонили. В час между собакой и волком, подняв с постели, и без всяких извинений, с повелительностью: что ваш отпрыск?!
Ясно, ясно, конечно, ясно. Разве что в своей последней цидуле-маляве — переданной через привереду — как бы свидетельствовали всем тоном, что терпению их приходит конец, а тут этому терпению конец уже был положен. И специально родителям звонили, именно им? Нет, это не оттуда, откуда вы думаете, сказал он отцу, это просто какое-то хулиганье, развлекаются так. Не оттуда?! Кому нужно так развлекаться? Просто кто-то подшучивает, кто-нибудь из моих студентов, возможно, придумал на ходу К.
Дурак, что ли, какой-то полный? Дурак, дурак, ухватившись за прозвучавшее слово, подтвердил К. Заканчивая разговор с отцом, он встал со скамейки. Словно сжавшаяся пружина толкалась теперь в нем, просилась наружу. Что же, как советовали друг-цирюльник и привереда, пойти к его преследователям с распахнутой на груди рубахой: вот он я, что вам нужно?!
Неожиданно для себя он сорвался с места и решительно зашагал в направлении, в котором следовало, если исполнять совет друга-цирюльника и привереды. Он еще не был уверен, что исполнит его, а ноги уже несли куда повелела пружина. Цель, к которой вела К. Слухи, впрочем, гласили, что скромность ведомства, явленного миру лишь этим особняком, чисто внешняя, его лицо, открытое всеобщему обозрению, на деле же и все здания вокруг принадлежат ему, связанные паутиной подземных переходов….
Те несколько секунд, что К. Было мгновение, когда ему показалось, что вот, уже переборол ее, ринется сейчас вниз… но вместо того чтобы сделать это, потянул отчаянно взвизгнувшую дверь на себя, толкнул открывшуюся за ней вторую и ступил внутрь. Тьма ослепила его. Прозрение приходило, словно проявлялось изображение на фотографии.
Возникли непонятные тени, явили границы, начали обретать глубину. Помещение, в котором оказался К. Обретшие трехмерность тени оказались людьми. Сидели на стульях, расставленных в связках рядами посередине, клубились толпой около полукруглого окошечка в одной из стен — вроде того, что бывают в кассах, торгующих билетами на людные мероприятия. Странным образом шкатулка оказалась полна. А ему-то представлялось, что не будет никого, кроме него.
Высокий, узкий, с нераздавшейся костью, щедро усеянный угрями и с трогательно-нежными юношескими усиками над верхней губой, молодой человек с неснятой холщовой кепкой-восьмиклинкой, увенчанной в том месте, где клинья сходились, пуговкой, пытался пробиться сквозь толпу вокруг окошечка к его амбразуре и с гневной требовательностью повторял, как заклинание: «Я агент!
Мне срочно! У меня утрачена связь! Никто ему не отвечал, но и не сдвигался с места, чтоб пропустить, в голосе юного агента зазвучали истерическо-угрожающие нотки, и стоявший рядом выразительный бородач — такой тип охотника на женщин — взял юного агента за козырек кепки и натянул ту ему на глаза: «А остальные здесь кто? Юный агент, смолкнув, тотчас ушмыгнул в сторону, воздевая на ходу кепку обратно на темя, а теснившаяся вокруг окошечка толпа, в беспорядочно перепутавшемся клубке которой угадывалась очередь, ненадолго вышла из царившего до того молчания: «Агент он!
Связь утратил. Срочно ему! Голос с отчетливым стариковским дребезжанием подытожил с удовольствием: «А гляди, пошевелил мозгой! Вновь установившееся молчание было нарушено женским голосом из глубины толпы: «Так мне с заявлением, я правильно встала, сюда мне? Толпа не ответила ей, сразу будто ощерившись недоброжелательством. На этот раз ее попытка разжиться информацией увенчалась успехом: общее глухое безмолвие разодралось прежним стариковским дребезжанием: «Куда еще?
Окно одно». И тотчас толпа, до того не замечавшая его, воззрилась на К. Он физически ощутил ее взгляды. Они ощупывали его, обвивали — изучали, опознавали. Неприятное было чувство. Словно саму изначальную силу жизни высасывали эти взгляды-щупальца, оставляли от тебя, как паук от попавшейся в его сети неудачливой мухи, одну пустую хитиновую шкурку.
Надо же, чтобы здесь оказалось так многолюдно! Кто последний? Последним определился тот юный агент. Он мигом вынырнул из тени, в которую было ускользнул, и с вызовом известил К.
Желания топтаться перед окошечком, игравшим, как видно, роль игольного ушка, у К. Он попросил юного агента указать на него, если кто появится занимать очередь, и направился к рядам стульев посередине шкатулки. И, только направился, тотчас его как опалило. На стульях сидело не больше пяти человек, и выловить опаливший его своим сокрушительным жаром взгляд труда не составило. Секретарь кафедры это была, кто едва не обратил его в пепел, вот кто!
Сюда, сюда, ко мне, призывно позвала рукой секретарь кафедры. И до чего же экспрессивен был этот ее жест, какое возбуждение выразил! Она была тут совсем иная, чем К. Ничуть не похожа на унылую, обшарпанную годами даму, ведущую отсчет своим годам со времен Древнего Рима, силой и энергией жизни веяло от нее, решительной уверенностью в себе. Проманкировать ее предложением, не подойти к ней — было исключено. Изображая на лице приветливую улыбку, К.
Ряд не связанных между собой частиц, междометий, союзов — невразумительную мешанину — пробормотал К. Секретарь кафедры, однако, истолковала эту словесную кашу в пользу К. Я так рада вас видеть здесь, так рада! Вы здесь впервые? Просто задержались с открытием. Быстро сейчас рассосется. Они четко работают. Размечут туда-сюда, кого куда во мгновение ока. Похоже, ей и в голову не приходило, что К. Хотя по какой причине были здесь все остальные?
Наверняка К. Да еще о робеющей особе, желающей подать заявление. Однако, судя по тому, как все другие, заполнявшие шкатулку, держали себя, их привели сюда совсем не те обстоятельства, что у К. Они очевидно были своими здесь, им было привычно находиться в этой шкатулке, а глядя на секретаря кафедры, понятно: еще и желанно. Но что несомненно — не секретарь кафедры была причиной полученных им цидуль-маляв, иначе бы, увидев его, не подумала, что он «тоже». Ей хотелось проявить свое расположение к К.
Не посылать же было ее куда подальше. Секретарь кафедры смотрела на него с возбужденно-счастливой улыбкой — как если б на сына, оправдавшего самые тайные надежды матери.
Следовало что-то наконец сказать ей, поддержать беседу. Нет, не хватало только спросить «а вы что тут делаете? Не следует транжирить народные деньги. Кому, как не службе стерильности, учить аскетизму. Аскетизм — основа народного благополучия и процветания. Щелкнул, включаясь, электрическим разрядом невидимый динамик, и отрывистый, словно бы с жестяными прожилками, мужской голос произнес:.
Секретарь кафедры, только динамик включился, замерла, вытянулась вверх, вся обратилась в слух. И едва голос назвал номер, вскочила с резвой поспешностью.
Она враз перестала быть матерью, а превратилась в ту унылую крашеную грымзу, какой ее знал К. Счастливо вам. Но маловероятно, что она услышала его.
Она уже летела вдоль ряда стульев, стремила себя легкой божией птичкой к заветной радостной цели. Не замеченная прежде К. Секретарь кафедры, не замедляя полета, распахнула филенчатое полотно, выплеснуло изнутри радостным полным светом там агитации уже не требовалось? Спустя недолгое время резкий голос из выстрелившего грозовыми разрядами динамика повелел пройти на контроль номерам четвертому и пятому. Толпа около игольного ушка окошечка, как и обещала секретарь кафедры, споро рассасывалась, перемещалась на стулья, динамик снова и снова выстреливал грозовыми разрядами, приглашая на контроль… Ничто не мешало К.
Юный агент стоял у игольного ушка, влезши в него по самые плечи. И когда он наконец, со счастливо распаренным лицом, выбрался из него наружу, направился к стульям дожидаться вызова своего номера и настал черед К.
Я ничего понять не могу, — брезгливо кривя вишнево накрашенные губы, произнесла в ответ на его лепетание о полученных записках представшая взгляду К. Матрона смотрела на него изнутри питоньим взглядом, как если б решала, удавить К. Зачем, зачем, зачем, тупым метрономом стучало в К. И не поздно же было подняться и покинуть шкатулку еще и сейчас, — но нет, оставался сидеть.
Номер его прозвучал много раньше, чем он ожидал, — шкатулка еще была полна, не вызвали и половины тех, кто был перед ним. Сбоку от воротец за такой же стерильно-белой, как остальной коридор, выгородкой восседал на высоком, как у барной стойки, стуле похожий статью на того конопеня, с которым К. Молодец в загоне выгородки с выжидательной суровостью молча смотрел на К. Молодец принял пластик, вложил в считывающую выемку на электронном девайсе перед собой, уставился в экран, сверяя данные удостоверения с теми, что, вероятно, передала ему сюда из своего игольного ушка матрона.
Все сошлось, и пластик удостоверения был протянут К. Вслед за чем решетчатые воротца, повинуясь движению руки молодца у себя под столешницей, пропищали и клацнули, открываясь, замком.
И тотчас в дальнем конце ослепительно-белого коридора явила себя из стены но, должно быть, там была дверь черная фигура. Явила и замерла. Несомненно, К. По мере того как К. Это был непомерно худой мужчина тех средних лет, когда возраст зрелости уже на исходе, а подступающая пора старости еще не успела наложить на черты явственной меты, поверх плечей у него, несмотря на лето, было наброшено пальто, которое он придерживал на груди за полы, и запавшие его глаза не смотрели из глубины глазниц на приближающегося К.
Вблизи он оказался не просто худ, но настоящий кощей, торчали наружу все лицевые кости, — хоть изучай анатомию. Зачесанные назад жидкие волосы над землистым, в многочисленных пигментных пятнах лбом прилегали к темени так плотно, что казались то ли приклеенными, то ли нарисованными на нем.
В стене рядом с ним и в самом деле оказалась дверь — такая же ослепляюще-белая, как остальной коридор. Этот коридор уже не слепил белизной, лампы под потолком не сияли малыми солнцами — нормальный был свет, в меру яркий и не режущий, комфортный для глаза. Сюда, не оборачиваясь к К.
Помещение, открывшее себя после щелчка выключателя взгляду К. За преподавательский стол сел, однако, его вожатый. Указав жестом К. Занять позицию студента, что-то вроде того. Что К. Окна «аудитории», обратил он внимание, едва его вожатый зажег свет, были наглухо закрыты тяжелыми плотными шторами — не увидеть ничего с улицы, не увидеть, что там за окном, изнутри. Освещение в «аудитории» было, кстати, той же комфортности, что в коридоре, из которого они попали сюда.
Что вас привело к нам? Лицо его не оживилось ни единой эмоцией, казалось, у него не осталось мышц для их выражения: кости и покрытая пигментными пятнами кожа. Пальто по-прежнему оставалось у него на плечах, он сел, ловко подметнув его под себя, словно ему было привычно садиться так, и не отнял перекрещенных рук от вздыбленных лацканов, продолжая придерживать пальто на груди, чтобы полы не расходились в стороны.
После объяснения с матроной в игольном ушке ему казалось, что за крепостной стеной его встретит кто-то, кто в курсе всего, происходящего с ним, кто объяснит, в чем дело, разрешит все недоуменные вопросы. В чем я подозреваюсь? Угрозы… Что я должен доказывать? Он слазил в карман и извлек на белый свет полученные цидули, называвшиеся у него про себя малявами. Подумал и, потянувшись, переложил на стол, за которым сидел кощей.
А я уж решу, смотреть ли. И брезгливость — да, да, хотя лицо его все так же не выражало ничего: словно он имел дело с неким необычайно противным насекомым, и рад был бы не иметь, но приходится.
Борясь с косноязычием, словно вкатывая в гору Сизифов камень, он принялся рассказывать: как шкет на набережной… как друг-цирюльник… как привереда… и в какой-то базе… и звонок родителям… И странно: кощей слушал, не выказывая нетерпения или раздражения от долготы и скачкообразности рассказа. Наслаждение, даже упоение рассказом К. Теперь, после того, как вскатил на гору Сизифов камень, он чувствовал в себе способность быть с кощеем и дерзким.
Нет, он не был согласен на роль Сизифа. Какие к тому основания? Получалось, что К. Да он бы не открылся, даже начни кощей выпытывать у него, кто это. Кощей не отозвался на его вопрос. Он смотрел на К. Но глаза его были при этом все так же устремлены на К. Все, до свидания! Неожиданность, с какой он свернул разговор, оглушила К. Точно так, как вначале, когда сели напротив друг друга и кощей вопросил, что же К. Он знал, прекрасно знал, что привело, да никто другой, кто не был в курсе цидуль и звонка, не мог выйти к К.
И вот сейчас отправлял К. К чему не готов? Однако теперь кощей вообще не отозвался на его вопрос. Он стоял, держа встопорщенные лацканы пальто на груди перекрещенными руками, молча вперивался в К. Что за бессмысленная лекция была ему прочитана в этом университете! Коридор с дежурным молодцем в малиновом форменном берете ожидаемо ударил по глазам слепящей белизной своих пластиковых стен. Оглянулся К. Кощей стоял в дальнем конце коридора — черный силуэт в сиянии света, с разлетающимися внизу в стороны полами пальто, как со сложенными за спиной крыльями.
Воротца по дистанционному приказу дежурного чмокнули магнитным замком. Черного силуэта уже не было, одно сияние слепящей белизны, и лишь медленно закрывающаяся створка двери в глубине этого сияния свидетельствовала, что кощей только что стоял там, мгновение лишь минуло, как исчез.
Неутомимо сменяющий на экране одну яркую цветную картинку другой, телевизор на стене трещал новостями. Парламент принял закон о защите должностных лиц от облыжных обвинений в нарушении стерильности.
Представитель высшей комиссии по стерильности на традиционной пресс-конференции, посвященной началу летних отпусков, выступил с заявлением о назревшей необходимости изменить уголовный кодекс, дабы за нарушение правил стерильности полагались более суровые тюремные сроки. Сына трудоустроить. Племянника, в крайнем случае, — прокомментировала последнюю новость мать. Ему не хотелось вступать в обсуждение. Главное, чтобы закон применялся правильно.
Мать все же бывала с ним порой — и без всякого повода — непонятно жестока. Глава, он за все и несет ответственность. Я без них ходить умею.
И руками все что угодно. Мы с мамой сами… это наши дела. Ты не мешайся.
У тебя свое… у тебя экзамен сегодня, готовься к нему… студенты твои, они… те еще субчики, чего от них можно ждать? Звонить вот так среди ночи, нести такое… как язык позволил! О своем посещении укромного особнячка под сенью свеже и чисто подстриженных деревьев он не рассказывал родителям ничего.
Было утро, они сидели втроем на кухне за завтраком — точно как два дня назад, — только нынче спешил К. Экзамен, полагал он, — это день, который принадлежит не ему, как бы то ни казалось иначе со стороны, этим раздолбаям он принадлежит, и следует прийти раньше всех и томиться ожиданием решившихся на роль первопроходцев самому, но не позволить томиться им. И сейчас, когда зашел разговор об экзаменах, левая рука с надетыми уже на запястье часами, автоматически вскинулась к глазам, следом за чем К.
Чтобы и раздолбаи ощущали значительность события. И сейчас он был в лучшем своем костюме, при галстуке был и даже с цветным платком в тон галстуку, выглядывающим шелковым цветком из нагрудного кармана.
Сырников сегодня на завтрак не было, была нормальная гречневая каша с бутербродами, после бутербродов хотелось пить, но и ждать, когда чай остынет, если следовать своим принципам, времени не оставалось. Переливала туда-сюда.
Правда это не оттуда? Все одно изо дня в день, — донеслись до слуха К. Хорошего, хорошего, хорошего, подобием заклинания звучало в К. О, как ему хотелось хорошего дня! Дня без маляв, без звонков, без угроз. Со вчерашнего похода в особняк, прячущийся в зелени дерев и кустарника, он и без того все время повторял про себя заклинанием что-то подобное.
Что значили те слова кощея: «Не готов»? К чему он должен был подготовиться? Как были связаны эти слова и цидули, что получал? Попадались экземпляры крупные и сильные, которые приходилось, прежде чем подсечь и выметнуть в воздух, как следует поводить на глубине, утомить, и по контрасту с ними — настолько вялые и беспомощные, что повисали на леске, едва насадив себя на крючок, покорно отдавались судьбе, надеясь лишь на ее благоволение.
Впрочем, К. И щуки, и плотва, сметя со стола зачетки с радостным баллом, с распаренно-ошалелыми лицами летели из аудитории на волю, чтобы исчезнуть за дверью и больше не объявляться.
Дальше, дальше от этого милосердного, но страшного рыбаря — в темный омут, под корягу, на дно. И когда только что отпущенный очередной студиозус, спустя какие-нибудь полторы минуты, появился в аудитории снова, К.
Студент шел от двери странно косолапя, боком и будто делая петли, шел — и его кидало галсами, словно ему и нужно было подойти к К. Вернувшийся студент не ответил. Метнулся вбок, как если бы хотел броситься прочь от К.
Протянул руку в готовности взять зачетку, однако никакой зачетки в руке у возвращенца, увидел К. Но что-то возвращенец в ней держал. И только К. Свернутую упругой скруткой бумажную трубочку сунул студент ему в руку. Только в сравнении с прежними непомерно большая была скрутка, прямо бревно. Зажали, корочки в зубы… Вы ждете будто…. Не выпуская его руки из своей, К.
Тут наконец он выпустил запястье возвращенца, вынужденного все это время поспешать за ним. Где они? Здесь это было? Куда подевались?! Словно те с корочками обязаны были стоять и ждать, когда К. Откуда мне знать. Передать вам — и все.
Мертвой, должно быть, хваткой, как какой-нибудь бультерьер, схватил его К. Чувством стыда окатило К. Студиозус честно выполнил роль почтальона, и что от него можно было требовать еще. И похлопал его в подтверждение благодарности по плечу. Все, можете быть свободны. Возвращаться в аудиторию, продолжать принимать экзамен — что, казалось, за бессмыслица, абсурд, дичь!
Для чего? Однако же следовало завершить этот абсурд. Толкущиеся около дверей в ожидании своей очереди заходить в аудиторию студенты смотрели на него с жадным любопытством. Они не могли дать происшедшему на их глазах разумного толкования. Берем билеты, рассаживаемся, готовимся!
Ему хотелось прочесть полученную цидулю как можно скорее. Жгло нетерпением, сжигало, испепеляло, невозможно ни о чем думать — только о том, что там внутри. Он уже даже знал, что всем этим студиозусам, которых запускает сейчас брать билеты, волшебно повезло: он не будет гонять их ни по одному вопросу, какой бы ахинеи они ни несли.
Что они отвечали ему, — мало что доходило до сознания К. Минус градуса по Цельсию, что однажды — при получении цидули через друга-цирюльника — уже сковывали его суровыми космическими объятиями, вновь завивали К.
И когда наконец К. Разворачивал он скрутку, извлекши ее в конце концов на белый свет, в несколько приемов: два-три расправленных витка — и перерыв, еще два-три — и перерыв. Что сразу бросалось в глаза — компьютерное исполнение послания. Отпечатанный на принтере текст имел форму песочных часов: начинаясь с полной строки, все более и более сужался к середине, а потом снова расползался вширь, и две последние строки идеально равнялись по длине начальным.
Изрядно пришлось потрудиться изготовителю. Особенно учитывая то, что не в пример прошлым посланиям это короткостью не отличалось. Вот так, в отличие от предыдущих цидуль, с такой расшаркивающейся любезностью. Милостивый государь! Что бы могла значить подобная куртуазность? Мы их называем гостями.
Что совершенно справедливо и точно, потому что «визитер» — слово холодное, равнодушное, не располагающее к близким, дружественным отношениям, «гость» же — теплое, благожелательное, выражающее отношения сердечности и приязни между хозяином и человеком, заглянувшим на его огонек.
Люди, приходящие к нам, хотят с нами дружить, участвовать в наших делах, воспринимая их как свои собственные, быть нашими помощниками. Гость — не кость, в бабки не поиграешь, так мы еще говорим.
Мы всех любим, ко всем благосклонны, открыты к каждому. Очень, очень жаль, но мы не увидели того интереса к нам, что есть у других, в вас. Мы чрезвычайно огорчены. Вы даже не можете себе представить, до чего мы огорчены! Зачем вы ведете себя таким образом? Это абсолютно неправильное поведение. О чем вас хотелось бы и предупредить.
А то, знаете, на улице с крыш на прохожих иногда падают кирпичи. Откуда они там берутся, никто не знает. Может быть, их оставляют случайно рабочие, когда ремонтируют кровлю хотя непонятно, зачем для ремонта кровли кирпичи , а может быть, они там самозарождаются, зреют, спеют и, когда созреют-поспеют, осыпаются, как колосья какой-нибудь перезревшей пшеницы.
Причем осыпаются они по неясной причине непременно кому-нибудь на голову. Что, безусловно, казалось бы странным, если бы не убедительная статистика». Однако же удержаться в русле галантности, пусть и зазвучавшей внезапно с нотками гнусного похихикивания, словесному потоку, изливающемуся из недвусмысленно напоминающих о конечности всякого терпения песочных часов, неожиданным образом не удалось.
Без всякого перехода, продолжая ту же строку, где сообщалосьо статистике падения кирпичей на головы прохожих, словесный поток вдруг перескочил на язык набитой шпаной подворотни: «Ты, хрен моржовый, до тебя не дойдет никак, что ты должен?!
Дело серьезное, хрен моржовый, тебя предупредили! Он ничего не испытывал, никаких чувств. Ни единой мысли не было в голове. Минус градуса превратили его в каменный кусок льда. Каменный и невообразимо хрупкий. Толкни его кто сейчас — так, чтобы упал, он бы, упав, разлетелся на тысячи мелких кусков. Это письмо, без сомнения, было ответом на его вчерашнее посещение особняка под сенью подстриженных дерев, и с чем же он должен был прийти к ним, к чему он был не готов?
Вместе с тем никого рядом с ним, кто бы мог толкнуть его, чтобы он упал и раскокался на куски, не было, и, просидев так то ли пять минут, то ли десять, то ли час К. Дойдя до двери, он развернулся, прошел обратно к столу, положил на него бумаги, нашел среди них свернутый вчетверо жеваный лист послания, отправил его в потаенную тесноту внутреннего кармана пиджака и лишь после этого снова направился к двери. Знатно было бы, если бы вместе с ведомостью и листами билетов он сдал на кафедру и этот компромат на себя….
В залитой по-обычному обильным юго-восточным солнцем жаркой комнате кафедры было неожиданное столпотворение. Почти вся кафедра находилась здесь — и те, кому незачем появляться сегодня, — и за своим столом в красном углу восседал сам завкафедрой.
Или у нас нынче заседание? К нему обернулась вся комната. И все, словно вопрос, который он задал, был неприличен, глядели на него, не отвечая, и похоже было — не ответят: доходи собственным умом, в чем причина такого сбора. Из-за меня? Он не был намерен, как тот вор, пока причина такой встречи оставалась неясной, палить свою шапку.
Завкафедрой за своим столом, со сцепленными перед собой замком руками, обвел собравшийся в комнате подведомственный ему коллектив медленным тяжелым взглядом. Надо, чтобы он знал. Брать на себя роль вестника завкафедрой не считал возможным.
